Неточные совпадения
Мне казалось, что я с этого утра только и начал путешествовать, что
судьба нарочно послала нам грозные,
тяжелые и скучные испытания, крепкий, семь дней без устали свирепствовавший холодный ветер и серое небо, чтоб живее тронуть мягкостью воздуха, теплым блеском солнца, нежным колоритом красок и всей этой гармонией волшебного острова, которая связует здесь небо с морем, море с землей — и все вместе с душой человека.
«Теперь уже поздно противиться
судьбе моей; воспоминание об вас, ваш милый, несравненный образ отныне будет мучением и отрадою жизни моей; но мне еще остается исполнить
тяжелую обязанность, открыть вам ужасную тайну и положить между нами непреодолимую преграду…» — «Она всегда существовала, — прервала с живостию Марья Гавриловна, — я никогда не могла быть вашею женою…» — «Знаю, — отвечал он ей тихо, — знаю, что некогда вы любили, но смерть и три года сетований…
Судьба чуть не заставила капитана тяжело расплатиться за эту жестокость. Банькевич подхватил его рассказ и послал донос, изложив довольно точно самые факты, только, конечно, лишив их юмористической окраски. Время было особенное, и капитану пришлось пережить несколько
тяжелых минут. Только вид бедного старика, расплакавшегося, как ребенок, в комиссии, убедил даже жандарма, что такого вояку можно было вербовать разве для жестокой шутки и над ним, и над самим делом.
Что ж делать, добрый друг, настала
тяжелая година — под этим впечатлением не болтается, будем ждать, что будет! Как-то мудрено представить себе хорошее. Между тем одно ясно, что в
судьбах человечества совершается важный процесс. — Все так перепуталось, что ровно ничего не поймешь, — наш слабый разум теряется в догадках, но я верю, что из всех этих страданий должно быть что-нибудь новое. Сонные пробудятся, и звезда просветит. Иначе не могу себя успокоить.
Кажется,
судьба не отказала мне в свежести чувств, без которой отравлена преждевременно жизнь, — дышу теперь свободнее, но грустно расстаться с добрыми спутниками
тяжелой эпохи моей жизни.
…Спасибо тебе за полновесные книги: этим ты не мне одному доставил удовольствие — все мы будем читать и тебя благодарить. Не отрадные вести ты мне сообщаешь о нашей новой современности — она бледна чересчур, и только одна вера в
судьбу России может поспорить с теперешнею
тяжелою думою. Исхода покамест не вижу, может быть оттого, что слишком далеко живу. Вообще тоскливо об этом говорить, да и что говорить, надобно говорить не на бумаге.
— Хоть бы один раз во всю жизнь
судьба потешила! — начал он. — Даже из детства, о котором, я думаю, у всех остаются приятные и светлые воспоминания, я вынес только самые грустные, самые
тяжелые впечатления.
Пройдут всего два месяца, и после храмового праздника училища, после дня святых великомучеников Георгия и царицы Александры, их же память празднуется двадцать третьего апреля, начнутся
тяжелые страшные экзамены, которые решат будущую
судьбу каждого «обер-офицера».
«Так вот друг, которого мне посылает
судьба!» — подумал я, и каждый раз, когда потом, в это первое
тяжелое и угрюмое время, я возвращался с работы, то прежде всего, не входя еще никуда, я спешил за казармы, со скачущим передо мной и визжащим от радости Шариком, обхватывал его голову и целовал, целовал ее, и какое-то сладкое, а вместе с тем и мучительно горькое чувство щемило мне сердце.
Он думал: вот —
судьба ломала, тискала его, сунула в
тяжёлый грех, смутила душу, а теперь как будто прощенья у него просит, улыбается, угождает ему… Теперь пред ним открыта свободная дорога в чистый угол жизни, где он будет жить один и умиротворит свою душу. Мысли кружились в его голове весёлым хороводом, вливая в сердце неведомую Илье до этой поры уверенность.
— Окаянная, — не сердясь и негромко ворчал он, — ненасытная ты собачья пасть! Али я не работаю? Вот — глаза себе высушил, ослепну скоро — чего ещё надо? Распроклятая ты жизнь-судьба
тяжёлая, — ни красы, ни радости…
Судьба матери, жены, детей — вот что заставляло старика тревожиться и тащить
тяжелую лямку.
Но, опять-таки скажу, это не вина Рудина: это его
судьба,
судьба горькая и
тяжелая, за которую мы-то уж винить его не станем.
— Да, и жестокий. Но главное, тупой и ужасно
тяжелый, и его ни в чем нельзя было убедить, и что бы он ни делал, всегда от этого страдали другие. И если б хоть когда-нибудь раскаивался, а то нет: или других обвинял, или
судьбу, а про себя всегда писал, что он неудачник. Я читал его письма к матери… давнишние письма, еще до моего рождения.
И Вадим пристально, с участием всматривался в эти черты, отлитые в какую-то особенную форму величия и благородства, исчерченные когтями времени и страданий, старинных страданий, слившихся с его жизнью, как сливаются две однородные жидкости; но последние, самые жестокие удары
судьбы не оставили никакого следа на челе старика; его большие серые глаза, осененные
тяжелыми веками, медленно, строго пробегали картину, развернутую перед ними случайно; ни близость смерти, ни досада, ни ненависть, ничто не могло, казалось, отуманить этого спокойного, всепроникающего взгляда; но вот он обратил их в внутренность кибитки, — и что же, две крупные слезы засверкав невольно выбежали на седые ресницы и чуть-чуть не упали на поднявшуюся грудь его; Вадим стал всматриваться с большим вниманием.
Я оскорблять Жуана не намерен.
Но… я сейчас с Октавьо говорил.
Узнав из уст моих, что для него
Надежды нет, хотел он удалиться,
Искать хотел он смерти где-нибудь.
Я удержал его — он был нам другом, —
Я упросил его остаться с нами —
Он здесь.
Судьбе тяжелой он покорен.
Но рана сердца глубока. Ты, Анна,
Была к нему не без участья прежде.
Он в горести, и много облегчило б
Его твое приветливое слово…
Скажи, согласна, ль ты его принять?
Еще отправляясь в Германию, я очень хорошо понимал, что ввиду отсрочки ехать к дяде на Кавказ, где через полгода ожидал меня офицерский чин, дававший в то время еще потомственное дворянство, я приносил
тяжелую жертву, заботясь о
судьбе сестры; но я счел это своим долгом и дорого за него заплатил.
— Какой там черт приехал? — ворчал Мухоедов, отворяя
тяжелую дверь. — Ба-батюшки, светы мой… да какими это
судьбами занесло в мою берлогу?!.
Каждый из детей по-своему мудрец, всё больше они занимают меня, всё чаще я думаю о их
судьбе. Чем заслужили дети
тяжёлую обидную жизнь, которая их ждёт?
Затем автор пускается в размышления о том, как нелепо
судьба распоряжается людьми: праздношатающиеся «любимцы Плутовы» веселятся, обремененные всевозможными гадостями, а труженики крестьяне страдают за
тяжелой работой, да и то не для себя.
Господи — помилуй!
Мы — твои рабы!
Где же взять нам силы
Против злой
судьбыИ нужды проклятой?
В чем мы виноваты?
Мы тебе — покорны,
Мы с тобой — не спорим,
Ты же смертью черной
И
тяжелым горем
Каждый день и час
Убиваешь нас!
Сердце во мне теперь не билось, и думаю, что вид у меня был совершенно спокойный. А между тем где-то глубоко, глубоко, на дне души лежала
тяжелая горечь и озлобление… Что сделал я, за что
судьба вела меня этими незаметными, постепенными и неизбежными переходами к этой минуте…
И, выйдя в место, куда ходили по нужде, долго плакал там, корчась, извиваясь, царапая ногтями грудь и кусая плечи. Ласкал воображаемые волосы Иисуса, нашептывал тихо что-то нежное и смешное и скрипел зубами. Потом внезапно перестал плакать, стонать и скрежетать зубами и тяжело задумался, склонив на сторону мокрое лицо, похожий на человека, который прислушивается. И так долго стоял он,
тяжелый, решительный и всему чужой, как сама
судьба.
Мы умолкли и задумались… Мысль о
судьбе Урбенина была для меня всегда тяжела; теперь же, когда перед моими глазами гарцевала погубившая его женщина, эта мысль породила во мне целый ряд
тяжелых мыслей… Что станется с ним и с его детьми? Чем в конце концов кончит она? В какой нравственной луже кончит свой век этот тщедушный, жалкий граф?
И в тот самый момент, когда с моего языка готово уже было сорваться решительное «нет», мною вдруг овладело
тяжелое чувство… Молодой человек, полный жизни, сил и желаний, заброшенный волею
судеб в деревенские дебри, был охвачен чувством тоски, одиночества…
Ареста!.. Не было сомнения, что я находилась под арестом, и это несказанно угнетало меня. Теперь я поняла окончательно и бесповоротно, что мне не вырваться на свободу. Сколько меня продержат здесь? Разве весь этот замок — не тюрьма, где мне суждено коротать годы до своего совершеннолетия — вдали от вольной жизни, в разлуке с близкими людьми? И разве они обе, тиранка-бабушка и ее безумная служанка, — не мои тюремщики? О Господи! Какие
тяжелые испытания уготовила мне
судьба!
И то же самое повторяется и относительно исторических
судеб всего человечества; за грезами самоупоения и блестящих надежд следует
тяжелое отрезвление и горькое разочарование!
И вслед за тем она получила от Сержа письмо, в котором тот каялся, что роковая
судьба заставляет его подчиниться
тяжелым обстоятельствам; что он два года должен прожить с женою за границею, потому что иначе теща лишит его значительной доли наследства, но что он за всем тем останется верен своему чувству к Христе и будет любить ее до гроба.
Наконец, господин Орлик прервал это
тяжелое, гнетущее молчание: — Так как виновная не хочет сознаться, — заговорил он снова, — то придется прибегнуть к справедливому решению
судьбы.
Благодарю за это
судьбу, благодарю, что в этих
тяжелых боях (ох, каких
тяжелых!) я принужден был прочно, обоснованно вырабатывать свои взгляды.
— Оставь этот вопрос, — мрачно ответил он. — Я не могу отвечать на него. Может быть, впоследствии ты сам поймешь и оценишь мотивы, руководившие мною; теперь я не могу избавить тебя от
тяжелой необходимости сделать выбор — ты должен принадлежать кому-нибудь одному из нас, с другим надо расстаться. Покорись этому не рассуждая, как воле
судьбы…
Гориславская (одна). Как я осталась жива!.. И зачем?.. чтоб несколько лишних дней проволочить
тяжелую цепь, которою
судьба меня опутала. Господи, зачем ты разом не сокрушил меня? Пошли мне скорее смерть, или я потеряю свой последний рассудок…
Встреча с Фанни в квартире Свирского — он не знал о его
судьбе, так как во время
тяжелой болезни Конкордии Васильевны ему было не до газет — восставала в его памяти.
Шуази с
тяжелым чувством направился к Тынцу, покидая на произвол
судьбы капитанов Виомениля и Сальяна с частью отряда. Отойдя версты две или три, он вдруг услыхал сильный ружейный огонь в Кракове, остановился и послал польского офицера на разведку. Офицер скоро вернулся и сообщил, что замок занят Виоменилем и Сальяном. Шуази повернул назад и быстро пошел к Кракову.
Шла из ячейки и много думала. Да,
тяжелые годы и шквал революции сделали из меня совсем приличного человека, я сроднилась с пролетариатом через комсомол и не мыслю себя как одиночку. Меня нет, есть мы: когда думаю о своей
судьбе, то сейчас же думаю и о
судьбе развития СССР. Рост СССР — мой рост,
тяжелые минуты СССР — мои
тяжелые минуты. И если мне говорят о каких-нибудь недочетах в лавках, в быту, то я так чувствую, точно это моя вина, что не все у нас хорошо.
Наталья Федоровна понимала, что она плакала не только от раскаяния в своей вине перед ней, но и от обрушившегося на нее более
тяжелого удара
судьбы, а потому дала ей выплакаться.
Но и самая служба, как мы видели, не имела для него значения навязанного
судьбою тяжелого труда; она не представлялась ему рядом скучных, формальных, мелочных обязанностей.
И долго оборачивался и мерил глазами попа. Приятно стало и о. Василию, но только на мгновение: уже через два шага та же постоянная дума,
тяжелая и тугая, как мельничный жернов, придавила воспоминание о старостиных добрых словах и на пути к устам раздавила тихую и несмелую улыбку. И снова он думал — думал о Боге, и о людях, и о таинственных
судьбах человеческой жизни.